«Самую дорогую русскую работу мы продавали в 2010 г. Это была «Супрематическая композиция» за $60 млн. И недавно она была перепродана более чем за $80 млн. Как видите, достаточно хорошая инвестиция».
В начале ноября Нижний Новгород посетила глава аукционного дома Sotheby's в России Ирина Степанова. NN.DK.RU побеседовал с ней о доступности аукционов в эпоху экономический нестабильности, запросах нового поколения коллекционеров и востребованности российского искусства на международном рынке.
Справка
Сложно ли сегодня людям, которые интересуются искусством, попасть в ваш аукционный дом?
— Аукционные дома — это самые демократичные арт-институции в мире. Чтобы посмотреть на нашу коллекцию, вам не нужно ни покупать билет, ни записываться на прием к эксперту. Достаточно прийти в наши галереи в Нью-Йорке, Лондоне или Париже. Там вас всегда ждут выставки лотов из предстоящих торгов и профессиональные эксперты, готовые проконсультировать как по отдельным предметам торгов, так и по отдельным категориям и рынку искусства в целом. К сожалению, далеко не все об этом знают, и многие люди уверены, что нужно иметь знакомства в Sotheby's, чтобы прийти в аукционный дом и поучаствовать в торгах.
Мне кажется, миф о «недоступности» аукционных домов возник в том числе благодаря журналистам, которые освещают, как правило, только самые высокие результаты торгов, продажу очень редких и уникальных предметов. Люди читают эти новости и начинают думать, что искусство исключительно элитарно и недоступно. Хотя далеко не все наши лоты стоят сотни тысяч и миллионы долларов. Основные драйверы торгов — работы недорогие, стоимостью $20-30 тыс. В прошлом году Sotheby's в сумме продал более 50 тыс. лотов и провел 400 торгов.
Конечно, чтобы начать коллекционировать и разбираться в искусстве, понадобится насмотренность — регулярное посещение музеев, галерей и арт-ярмарок, а иногда и соответствующие знакомства в арт-мире. И стоит учесть, что арт-мир, в отличие от аукционов, более закрытый. Поэтому времени на его освоение вы потратите больше. Но удовольствие, которое вы получите от коллекционирования, вознаградит вас сполна. Я убеждена, что коллекционирование — это огромная привилегия и большое удовольствие.
Какую самую дорогую работу русского художника аукционный дом продал за все годы своего существования?
— Самую дорогую русскую работу мы продавали в Нью-Йорке в 2010 г. Это была «Супрематическая композиция» Казимира Малевича за $60 млн. И недавно она была перепродана другому коллекционеру за $80 млн. Как видите, работа оказалось достаточно хорошей инвестицией. Еще одна красивая и дорогая работа, которая мне запомнилась — это картина Марка Шагала «Влюбленные» 1925 года. Замечательная работа великого мастера, практически с момента создания находилась в одной частной латиноамериканской коллекции. И она оказалась самой дорогой картиной Шагала, которую мы когда-либо продали. В 2017 г. ее купили на торгах в Нью-Йорке за $28 млн.
Суперматическая композиция. Казимир Малевич. Источник: belros.tv
Чем, как правило, интересуются российские коллекционеры?
— В целом они мало отличаются от зарубежных коллекционеров. В каждой стране популярно национальное искусство. И русские коллекционеры тоже собирают русское: живопись, графику и прикладное искусство. В то же время они живо интересуются и современным искусством, и импрессионистами, и старыми мастерами. В этом году россияне участвовали более чем в 20 торгах, посвященным ювелирным украшениям. Все более модным становится коллекционирование предметов дизайна. Так, коллекция дизайна семьи Лаланн в Париже в последнюю неделю октября была полностью продана и принесла $100 млн. Мы такие торги называем «white gloves» — аукцион белых перчаток, поскольку аукционисту даже нечего выносить из зала. Практически нет таких категорий на наших торгах, которые не были бы интересны русским коллекционерам.
Но все же некоторые отличия в поведении российских и европейских коллекционеров есть. Например, наши коллекционеры открыты всему новому, не боятся новых имен, не боятся рисковать. Часто бывает, что, заинтересовавшись какой-то одной категорией, коллекционер потом начинает собирать еще несколько коллекций. Сначала, например, коллекционирует русский XIX век, затем — русский авангард, а через какое-то время переключается на международное современное искусство. Вот такая эволюция.
Есть ли разница между поведением коллекционеров разных поколений?
— Сейчас в мире насчитывается около 40 млн долларовых миллионеров, и большая их часть — люди в возрасте до 40 лет. Мы, естественно, заинтересованы в привлечении на аукционы этого поколения. Эти люди росли в цифровую эпоху, что существенно отличает их от представителей предыдущих поколений. Они способны одновременно работать с большим количеством задач, открыты всему новому и являются первыми потребителями онлайн-технологий.
Также хочу отметить, что это первое поколение после кризиса, которое вновь рассматривает искусство как элемент дополнительной секьюритизации активов. Перед участием в торгах коллекционеры нового поколения стараются анализировать максимум данных, находящихся в открытом доступе, использовать индекс Мея-Мозеса и другие современные методики и программы, которые выстраивают для художника кривую успеха, диверсифицированно инвестировать в тех или иных современных художников, то есть предсказать, кто из них будет успешным и популярным в будущем. Они подходят рационально к такому иррациональному занятию, как коллекционирование, как бы непривычно для нас это ни звучало. И их тактика работает.
Старшее поколение — более традиционно и больше привержено классике. Их меньше привлекает коллекционирование современного искусства, они больше любят импрессионистов и модернистов, а также старых мастеров.
В то же время коллекционирование — это проявление высшего индивидуализма, поэтому коллекции не похожи друг на друга, как и портреты их хозяев.
Отражается ли поведение этих людей на работе аукционных домов?
— Безусловно, тренд на диджитализацию коснулся и арт-рынка. Во-первых, мы активно проводим онлайн-торги, и в этом году организовали уже 99 таких аукционов. Причем, это были полноценные аукционы, с описанием и атрибуцией всех лотов, нашей гарантией.
Во-вторых, оцифровка лотов, современные интегрированные базы данных и возможность взаимодействовать с экспертным сообществом делает рынок более прозрачным. Проверка предметов выполняется намного быстрее и качественнее, у аукционных домов есть возможность фиксировать прошлые продажи, получать доступ к базам музеев и качественных изображений предметов искусства, базам Интерпола и Art Loss. В эру до интернета дилер мог купить незначительную вещь на маленьком аукционе где-нибудь в Голландии, привезти ее к реставратору, доработать, и потом продать дорого как оригинальную. Сейчас это практически невозможно, происходит очищение рынка.
Конечно, полностью ошибки при экспертизе исключить невозможно, но это уже неотъемлемая часть работы экспертов.
Значительная доля сделок по-прежнему совершается вне аукционов. Пока рынок непрозрачен, всегда найдутся люди, готовые воспользоваться этой непрозрачностью, но наличие открытой и доступной информации как никогда прежде защищает интересы всех участников рынка.
"Влюбленные" Марка Шагала. Источник: artchive.ru
Если вдруг россиянин найдет картину в бабушкином сундуке и захочет выставить ее на ваш аукцион, то какие экспертизы она должна будет пройти?
— Для начала нашим экспертам понадобится узнать историю бытования работы и получить изображение самой картины и ее оборота. После чего мы внимательно изучим все материалы и скажем, сможем ли мы продать работу и, если сможем, то по какой цене. А также предложим дополнительно показать картину музейным экспертам и произвести искусствоведческую экспертизу (после этих процедур, возможно, будет скорректирована наша первоначальная оценка). В любом случае мы должны сделать владельцу работы предложение о продаже на аукционе в Лондоне или в России частным образом.
Подчеркну, что мы отвечаем за картины, которые попали на аукцион, отслеживаем историю каждого лота. Если бытование работы непрозрачно, мы предпочитаем не заниматься ею.
В каких российских регионах больше всего коллекционеров?
— Большинство наших клиентов живет в Москве и Санкт-Петербурге. Но мы с интересом следим за развитием коллекционирования в других городах, анализируем экономическую ситуацию в регионах и всегда готовы приехать с лекциями и просветительскими вечерами. Вот сейчас, например, налаживаем связи с Нижним Новгородом и Екатеринбургом, как с наиболее активными и инновационными городами. Но наши визиты в какой-либо российский город — это всегда инвестиции в будущее. Поскольку мы понимаем, что к быстрому всплеску активности это не приведёт, мы планируем приезжать регулярно.
Многие российские эксперты считают, что сейчас в России экономический кризис. А мировые эксперты уже поговаривают о наступлении нового мирового кризиса. Как стагнация экономики влияет на аукционные дома и поведение коллекционеров?
— Кризисы экономические сказываются на нашей работе с некоторым опозданием. Так, мировой кризис 2008 г. мы ощутили только в 2010 г., когда количество продавцов — людей, поставляющих лоты — резко упало и на рынке образовался дефицит предложения. В то же время цены на редкие и дорогие лоты выросли, а на менее уникальные — снизились. Этот обвал произошел по понятным причинам: в моменты турбулентности богатые люди обычно продолжают богатеть и сохраняют платежеспособность, а вот средний класс занимается спасением собственного бизнеса и отходит от коллекционирования на время.
Сложнее ли коллекционерам продавать и покупать в кризисы? Все зависит от их финансового положения, целей и желаний. Я считаю, что если есть возможность, надо покупать всегда. И сейчас экономическая ситуация в России такова, что покупать российское искусство, наоборот, выгодно как никогда.
Что же касается прогнозов, то в последнее время, по отчетам одной из крупнейших арт-ярмарок искусств TEFAF и банка UBS, мировой арт-рынок растет. Сейчас его годовой оборот составляет $67 млрд. Посмотрим, что будет дальше.