«Надеюсь, элиты адекватно оценивают риск революции и не допустят ее. Хотя… мы ж в России!»

С сентября в России начинаются новый деловой и политический сезоны. Руководитель нижегородского филиала Фонда развития гражданского общества Евгений Семенов на региональных примерах рассказал DK.RU, стоит ли избирателям ждать каких-либо новых ярких фигур и крупных перемен в российской политике в 2019 году.

«Новые яркие политики не появятся. Им просто неоткуда взяться»

— В этом году в Нижегородской области ожидается только одно крупное политическое событие — довыборы 8 сентября. Выборы в органы местного самоуправления никогда не отличались высокой явкой, а в нашем случае эта тенденция только упрочится. Сегодня эксперты прогнозируют явку в пределах 30%, а по некоторым округам и того меньше. Впрочем, кандидатам-лидерам, обладающим административным ресурсом, высокая явка и не нужна. Они в состоянии мобилизовать 10% электората, а явка 20% — это уже безусловная победа. В общем, в Нижегородской области выборы пройдут предсказуемо. Как и во многих других регионах.

Есть незначительное напряжение на одном-двух округах, но в целом лидеры определились еще на стадии регистрации кандидатов, и больших неожиданностей здесь ждать не приходится.

Поэтому новые политики не появятся. Неоткуда. Да их во власти не очень-то и ждут. Политическая система страны сложилась таким образом, что центр принятия политических решений сосредоточился в Москве. Даже губернаторы сегодня не обладают прежней политической субъектностью. Они лишь часть проводного механизма по реализации политических решений, принимаемых исключительно тремя-четырьмя федеральными институтами исполнительной власти. Чего уж говорить о региональных и, тем более, местных депутатах? Их возможности «делать политику» очень серьезно ограничены.

Вместе с тем нельзя сказать, что у местного депутатского корпуса отсутствуют политические инструменты. Они есть. Например, «муниципальный фильтр». Используя этот механизм, депутаты в состоянии влиять на процесс выдвижения кандидатов в губернаторы.

Но Фонд развития гражданского общества, который я представляю, провел анализ всех муниципальных выборов, прошедших в России в 2019 г., и выявил, что оппозиционные парламентские партии и, тем более, малые непарламентские партии не получили серьезного представительства в органах МСУ.

Причин тут несколько. Главная из них такова, что у КПРФ, ЛДПР, СР серьезный кадровый голод. У малых партий вообще кадровая анорексия. А ведь политика начинается именно с возможности влиять на избирательную повестку. Оппозиционные партии эту возможность упустили.

Не стоит говорить также, что в российских парламентских органах сейчас совсем нет оппозиции. По факту сегодня все депутаты, не входящие во фракцию «Единой России», — это оппозиционные политики. Можно дискутировать по поводу качества их оппозиционности, но формально они оппозиция. И если они фрондируют, резонерствуют — это их роль. К сожалению, когда необходимы серьезные решения на законодательном уровне, эти люди часто забывают о своем фрондерстве.

Представители же несистемной оппозиции в провинциальных законодательных органах не появятся. Причин тут несколько, но главная заключается в том, что их не поддерживает массовый избиратель. Для «несистемщиков» есть пока только один путь в депутаты — одномандатные округа, а здесь их самое слабое место. За них готовы проголосовать 2000 человек в Facebook и 200 человек на избирательном участке, а надо наоборот.

«Для современного бизнеса депутатство становится формой оброка»

Что касается привлекательности власти для бизнеса — как оппозиционно настроенного, так и нет, то она падает. Депутатский статус, особенно на уровне МСУ, в последние годы стал менее интересным для предпринимателей.

Еще 10-20 лет назад регионы и города обладали серьезной ресурсной базой для развития бизнеса. В первую очередь это были земля и недвижимость. Статус депутата позволял быстрее решать вопросы связанные с приватизацией этих ресурсов. Ярким примером здесь является история девелопера Олега Сорокина, прошедшего путь от депутата и мэра Нижнего Новгорода до заключенного.

Сегодня эта ресурсная база оскудела. Она распределена и находится под чьим-то контролем. Из ресурсов остался только государственный и муниципальный заказ, но он уже не так соблазнителен, как раньше. Здесь усиливаются формы контроля со стороны различных структур власти.

Ответственность бизнеса, работающего в этой области, растет, а эффективность снижается. Поэтому для сегодняшнего бизнесмена депутатство — это не инструмент лоббизма, не привилегия, а растущие риски. Чуткий бизнес рассматривает политику как токсичную сферу и нередко соглашается на участие в выборах лишь под давлением. Парадоксально, но для сегодняшнего российского бизнесмена работа в региональных и муниципальных органах власти — это еще одна форма оброка. Политического, но оброка.

Тревожат бизнес и многочисленные уголовные дела, которые заводят на депутатов-предпринимателей. Но я уверен, что они продолжат появляться. К сожалению, свежих расстрельных списков у меня под рукой нет, а старые есть у всех.

Увы, но сознание отечественных бизнесменов заражено уверенностью в том, что наивысший KPI зачастую достигается коррупционными методами. Возможно, нынешнее поколение бизнесменов должно уйти, передать бизнес детям, может быть, тогда что-то поменяется?

«Провинция консервативна, но потенциал для массового протеста существует»

Конечно, у многих возникает ощущение, что нижегородский общественный организм протестом не заражен.

Почему так происходит — это вопрос, требующий тщательного междисциплинарного исследования. Пока предложу только гипотезу. Самый крупный протест, который есть сегодня в стране — московский — имеет яркую идеологическую окраску. Он опирается на систему либеральных ценностей. Но провинция консервативна, она настороженно относится к этим ценностям.

В то же время потенциал мощного протеста в России существует. Он может возникнуть не по политическим основаниям, а по основаниям социально-экономическим. Продолжающееся снижение качества жизни может перейти в политические требования российского общества.

Если говорить об онтологии и генезисе нижегородского протеста, то пока он представлен узким слоем творческой, технической интеллигенции и поддерживается отдельными представителями малого и среднего бизнеса. Количественно он невелик настолько, что даже не анонимен.

Однако сегодняшний российский либеральный протест имеет еще одну характеристику. Это поколенческий протест, он зачастую экзистенциален, а потому его не стоит недооценивать.

На счет того, что произойдет в политике регионов в ближайшие два-три года, сейчас в России ведется острая общественно-политическая дискуссия. Есть две точки зрения. Одна принадлежит Валерию Соловью*. Он считает, что скоро ситуация приобретет революционный характер. В то время как Екатерина Шульман* полагает, что ситуация изменится к лучшему, но это будут не радикальные перемены, а постепенный эволюционно-реформистский процесс. Я в большей степени склоняюсь ко второй позиции. Мне кажется, значительная часть наших элит адекватно оценивает все риски переворотов и революций и постарается не допустить этого. Хотя… мы ж в России!

Читайте другие полярные колонки о будущем российской политики на DK.RU:

«В РФ опасно даже анализировать реальность, но этой власти осталось немного. Ждем 2020-го»

Екатерина Шульман*: «В 2024 году должен прийти антипутин, но не революционер с автоматом»

* - выполняет функции иностранного агента