«Сердце не прощает ошибок», — Человек года Александр Медведев, хирург

Александр Медведев — «Человек года-2017» по версии журнала «Деловой квартал» — очень скромный, хотя он — один из немногих в России врачей, кто делает уникальные кардиохирургические операции. 

Александр Медведев рассказывает, что в свое время его отец хотел стать хирургом. «До войны он работал педагогом, был коммунистом. Потом война, опять мечта о медицине отошла на второй план. А после войны по призыву отца назначили председателем колхоза. И всю оставшуюся жизнь он занимал эту должность. Надо сказать, что хозяйство, которым он руководил в Дальнеконстантиновском районе, было лучшим в регионе».

Получается, вы осуществили мечту отца?

—Да. Я, можно сказать, в медицинский институт учиться пошел с фанатизмом. Мне всегда скорее хотелось стать врачом. Причем, не просто врачом, а одним из лучших хирургов. Учеба мне давалась легко, я все учил, понимал. Иногда я уходил с лекций, и мне разрешали присутствовать в операционной и помогать. Там я научился оперировать. Я день и ночь на пальцах вязал узлы, чтобы лучше и быстрее получалось. Надо же было соответствовать тому ритму работы, который был принят в отделении. С третьего курса я уже самостоятельно стал выполнять операции, конечно, под присмотром ведущих хирургов.

Вы помните самую первую самостоятельную операцию?

— Их было так много, что первую я даже не помню. Еще учась в институте, я часто дежурил в больнице, и там приходилось оперировать почти каждый день. Ведь главная мысль всегда была — сделать операцию, и сделать хорошо. Без старших товарищей я стал делать операции курсе на четвертом.

После института вы вернулись в родное Дальнее Константиново?

— Да. Вообще перед этим вышел интересный случай. На шестом курсе мы поехали на уборку картофеля туда, где жили мои родители. Там, как это часто бывает, студенты разодрались, была поножовщина. У одного было серьезное ранение грудной клетки. И так получилось, что я оказался рядом, оказал всю необходимую помощь. Приехавший из больницы хирург похвалил меня, а утром пошел в райком партии и сказал: «У вас вечно хирургов не хватает, а вы не знаете, что классные местные ребята заканчивают учебу и мечтают быть хирургами». Потом из райкома партии позвонили в обком партии, вызвали моего папу, и вопрос по моему распределению по окончании учебы был решен. Я вернулся в Центральную районную больницу Дальнеконстантиновского района. За все время работы там я ни одного больного не отправил в вышестоящее лечебное учреждение.

А помните самый курьезный или самый сложный случай?

— Помню. Для начинающего хирурга этот случай был очень сложный, можно даже сказать, — уникальный. Я как раз только приехал в Дальнее Константиново, и так получилось, что из областной больницы вернулась больная с неоперабельной опухолью желудка для выполнения паллиативной операции. У нее была опухоль, полностью стенозирующая выход из желудка. То есть пища не проходила. Надо было петлю наложить, чтобы пища шла в обход. А пациентка была в тяжелом состоянии, вся желтая. Я беру ее в операционную, вскрываю живот и не нахожу при такой огромной опухоли ни одного метастаза. Тогда я делаю резекцию желудка и полностью удаляю опухоль. Гистология показала, что это была сосудистое доброкачественное образование. А без операции больной осталось бы жить совсем недолго, она в любой момент могла погибнуть. И из областной больницы ее просто отправили обратно домой — умирать.

Или вот еще случай. Привезли пациента, которого четыре раза ударили топором по голове. То есть половина головы — натуральное месиво. А куда деваться? Сделал операцию. Около недели он не просыпался, был в коме, а потом — очнулся, восстановился и стал как новенький. Вот как эти случаи назвать? Фантастика!

Было ли у вас когда-нибудь чувство страха? Или сомнения, что вдруг не получится?

— Я же изучал анатомию, топографию. Я знаю, как расположены все органы, сосуды. Перед операцией, конечно же, обязательно заглядываю в книгу, чтобы не было никаких неожиданностей. Но ведь я оперирую уже 50 лет. И до сих пор делаю сложные операции. Глаза горят! Особенно когда знаешь, что подобные операции никто до меня не делал. Я каждую операцию продумываю, чтобы все получилось быстро и четко, ведь нельзя ошибиться, обратно же не переиграешь. При этом многие операции настолько сложно выполнимы! Когда оперируешь с аппаратом искусственного кровообращения — это одно. Но есть операции, которые надо четко и быстро выполнить без подключения аппарата. Это чрезвычайно сложно. Но у меня получается, и я думаю, что неплохо. И таких операций у нас в стране почти никто не делает.

А почему вы выбрали именно кардиохирургию?

— Кардиохирургия считалась и считается наиболее сложной, точной и самой рискованной областью хирургии. Потому что сердце ничего не прощает. Если какой-то орган оставляет время, чтобы можно было исправить ошибки и недочеты, то сердце…Где-то ошибся, сделал что-то не так — получай летальный исход.

Сейчас в Нижнем Новгороде, практически единственные в России, мы занимаемся хирургическим лечением тромбоэмболии легочной артерии. Это очень сложная группа больных, которой обычно уделяют мало внимания. Хотя, по статистике, три основные причины смерти это — инфаркт миокарда, инсульт и тромбоэмболия легочной артерии. По инфарктам есть специалисты, по инсультам тоже, а тромбоэмболией легочной артерии почти никто не занимается. И все считают, что это слишком рискованная операция. Хотя погибают больше 6 млн человек в год в всем мире. А ведь ее и предотвратить, и лечить можно. Главное — быстро поставить диагноз.

Расскажите про ту самую уникальную операцию, в результате которой были спасены две жизни: мамы и малыша.

— Жительница Городца Нижегородской области Татьяна Мазур ждала дочку. На седьмом месяце беременности у Тани внезапно отекла нога, началась ужасная одышка. К нам в Кардиоцентр ее привезли ее ночью, уже в кислородной маске — она не могла дышать самостоятельно. Тромбоэмболия легочной артерии — это, чаще всего, смертельно. А у Татьяны были закупорены оторвавшимися тромбами обе главные ветви. Уже через 20 минут она была в операционной. Я был уверен, что у нас все получится. Я уже потом узнал, что всего в мире таких, как она, беременных с закупоркой главных артерий легких, было тринадцать. Двух женщин спасти не удалось.

Если говорить о статистике, больше стало больных по вашему профилю?

— Они стали другими. Каждому интервалу времени соответствуют свои болезни. Сейчас все болезни изменились, но оборудование стало лучше раз в десять. Оперировать — одно удовольствие. Практически все случаи, что мы сейчас оперируем, обходятся без летального исхода. А раньше существовал определенный процент, и даже больные знали, что не все из них поправятся. Мы уже семь лет не имеем летальных исходов, хотя больше всех делаем таких операций. Вообще, если раньше у нас цель была, чтобы пациент выжил после операции, теперь — чтобы у пациента было максимально высокое качество жизни.

Вы работали и в советские годы, и в постсоветские. Как вы относитесь к точке зрения, что отечественное здравоохранение — это беда и катастрофа и довериться можно только западной медицине?

—Что касается европейских клиник — это все ерунда. Ведь сколько примеров, когда наши артисты уезжали в клиники Европы делать обычные операции, но не все возвращались живыми. Да, у них там обеспечение лекарственными препаратами лучше. Но специалисты у нас более искусные.

А какие, на ваш взгляд, основные проблемы в нашей системе здравоохранения?

— Финансирование. Это самое главное. Допустим, наша больница оснащена первоклассным оборудованием, у нас хорошие специалисты. Но до нас часто пациенты не доходят, а все потому, что сильно снизился уровень первичного звена (поликлиники, районные больницы), не могут они на начальном уровне болезнь выявить. Там нет ни оборудования, ни специалистов, зарплаты низкие. Да и отношение у молодых врачей изменилось. Если раньше я в любое время дня и ночи, дежурю или нет, приду и окажу помощь, то сейчас не каждый так поступает. Я всегда надеялся, да и сейчас верю, что настанут времена, когда отношение к врачам в нашей стране изменится, ведь профессия нужная.

Никогда не было желания бросить эту медицину и пойти в другую сферу? Уехать в другой город, страну?

— Никогда. Я такой человек, что не люблю перемены в жизни. Я даже уехать никуда никогда не хотел, хотя была возможность, приглашения поступали постоянно. Да я в свое время из Дальнего Константинова не хотел уезжать. Я вообще с содроганием думаю, как я смогу прожить, не делая того, что я люблю, чему посвятил всю свою жизнь.

Дети пошли по вашим стопам?

— Дочь всегда хотела быть хирургом. Я ее пытался отговорить, но бесполезно. И сейчас она хирург-гинеколог. Каждый день оперирует тяжелых больных. Дети дочери, двое моих внуков, тоже планируют стать врачами. Правда, сын и его дети остались в стороне от медицины.

А сегодняшние пациенты сильно отличаются от прежних?

— Конечно. Общество изменилось. Претензий стало больше, количество жалоб, судебных процессов увеличилось. Все хотят с врачей денег стянуть. А где нам их взять?

По данным Европейского библиографического центра, в 2000 г. Александр Медведев вошел в число лучших людей XXI века. Как вы воспринимаете награды? Что они вам дают?

— Конечно, мне приятно. Они вдохновляют, это точно. Но, к сожалению, на зарплате это не отражается.

Как вы поддерживаете физическую форму?

— У меня есть дом в Дальнем Константинове с большим садом. Вот там физически много приходится работать. Летом грядки обрабатывать, зимой снег убирать с дорожек. Мне хочется, чтобы руки всегда были нагружены, чтобы не тряслись во время операций.

А какое у вас хобби?

— Раньше я занимался охотой, рыбалкой. Но со временем стал испытывать жалость ко всем животным. Сейчас у меня есть небольшая пасека, всего десять ульев.

Диету соблюдаете?

— Нет, все только собираюсь начать. Последнее время стал бутерброды с собой на работу брать, а раньше и их не брал. Зато вечером наедаюсь. До сих пор осталась эта вредная привычка.

С каким девизом вы идете по жизни?

— Я стараюсь жить так, чтобы всегда все выходило справедливо. Не кривить душой, ни к чему не приспосабливаться.

Елена Евсеева