Новая Каренина расходится с требованиями, предъявляемыми «попкорным» зрителем к экрану

Вера Фортунатова, доктор филологических наук, профессор:

Натолкнулась на злорадную реплику: «Каренина» всем не понравилась!», ахнула про себя и решила еще раз вернуться к теме, хотя обычно этого не делаю.

Экранизация Карена Шахназарова стала своего рода «тотальным диктантом» на выявление способностей к аналитическому просмотру, установлению логико-смысловых связей увиденного с окружающей нас действительностью. Правда, большинство нынешних режиссеров перед собой ставят кассовые проблемы, возможность самовыражения, но никак не проблемы общественной жизни, за которую, казалось бы, они не несут никакой ответственности. Шахназаров – исключение.

Его Каренина не могла и не должна была нравиться, она призвана заставить думать, а это сейчас непривычно, расходится с требованиями, которые «попкорный» зритель предъявляет к экрану. Что же сказал-показал нам режиссер в этой картине? Во второй части истеризм Анны нарастает, она, как и многие из любящих женщин, стремится приколоть Вронского к своей юбке. Любые его попытки сопротивляться, отстоять право на самостоятельную жизнь наталкиваются на упреки, подозрения, провокации, скандалы (все это хорошо известно семейным людям). Не умея остановить своих «демонов», как это называет ее брат, Анна мчится в повозке с выразительно-символическим возницей, погоняющим лошадей смерти, на станцию.

Проходит тридцать лет. Мир не стал лучше. Идет война, столкнувшая ее сына Сергея и ее любовника Алексея. Последний пребывает в состоянии рассеянной отрешенности, в своих воспоминаниях. Лишь китайская девочка с мудрым взглядом, символизирующая для него «царство Венеры», связывает Вронского с миром без любви.

Но он идет на смерть, уходит в никуда, финальная сцена показывает его на станции, где и должна произойти его встреча с Анной, но уже в «лучшем из миров». Мужчина и женщина, положившие жизнь на алтарь своего влечения, оказываются сближены в пространстве небытия.

Не то Сергей Каренин. Отец-таки сумел воспитать из него мужчину. Военный врач, спасающий жизни, готовый к жертвам ради других, не пафосный, спокойный и способный к повседневному героизму. «Оставьте меня!» - говорит он ребенком своему дяде Стиве Облонскому, тоже «большому шалуну». Сейчас он тоже не горит жаждой мщения человеку, искалечившему его детство. Этика киноконцепции - это так непривычно при доминирующей жажде зрелищности и спецэффектов, при которых челюсти начинают все активнее потреблять жвачку, поп-корн, пепси-колу и пр. Отсюда и значение этой так всем не понравившейся киноленты.

Я спросила своих студентов — очников и заочников. Ни один не смотрел фильм. Об этом же попыталась заговорить с магистрами философии в педуниверситете, - реакция та же. Но вот когда начинаешь рассказывать, объяснять, сравнивать, глаза загораются интересом, на лицах появляется сожаление об упущенном шансе, недоверчивое выражение сменяется воодушевлением и согласием.

Как же это мы их бросаем вот так, одних, не приученных думать, воспринимать, - недоверчивых и беспомощных во всем, что касается человека и других людей? Во всяком случае, смысловой диктант не порадовал результатами, то есть откликами. Впереди – «Тихий Дон». А «Оптимистов» я смотреть не стану - рекламные ролики с укладыванием героинь на стол, на пол, с отповедями и обличениями, призванными показать закулисную жизнь нашей дипломатии, почему-то отбили у меня всякий интерес к этой достойной уважения сфере. Ведь для нее нужен толстовский гений, а с этим сейчас большой дефицит.

ОРИГИНАЛ