Галина Морозова: Пенсионный возраст нужно повышать

Российский пенсионный рынок в текущем году дает множество информповодов. Негосударственные фонды поставили рекорд по привлеченным деньгам и вызвали гнев ПФР активностью своих агентов. На рынок потянулись крупные инвесторы, которых не смущает даже то, что Минздравсоцразвития признается в провале пенсионной реформы. Президент НПФ Сбербанка Галина Морозова рассказала «ДК» о главных событиях отрасли.

Пенсионный возраст нужно повышать
В2011 г. объем средств, сосредоточенных в негосударственных пенсионных фондах (НПФ), впервые превысил 1 трлн руб. В большинстве фондов, входящих в топ-20, был зафиксирован более чем двукратный рост пенсионных накоп­лений. В мелкихнаблюдались просто космические темпы прироста. В этой динамике — естественная логика развития пенсионной системы. Реформа, открывшая россиянам понятие «накопительная пенсия», стартовала в 2002 г. Неудивительно, что почти за десять лет до НПФ дошли и клиенты, и их средства.
Показательная порка
Но именно в текущем году прогремело несколько скандалов. Стало известно о методах недобросовестного привлечения некоторыми фондами клиентов— без соответствующего заявления вкладчика. Галина Морозова считает, что слухи о масштабе проблемы преувеличены.
— В прошлом году средства в негосударственные пенсионные фонды перевели 3,5 млн человек, зафиксировано около 2000 жалоб. Предположим, еще около 10000 человек позвонили. Я могу сказать: да, есть случаи, когда недобросовестные агенты подделывают подписи, но достаточно распространенный фактом является то, что люди забывают о заключении договора. По этому договору человек не платит деньги— зачем ему об этом помнить? Вы в феврале прошлого года заключили договор, например с НПФ Сбербанка, и вдруг в апреле 2011-го получаете бумажку, а там страшные слова: «Ваши накопления переведены в НПФ Сбербанка». Даже если вы вспомните, что заключали договор обязательного пенсионного страхования, в сознании не всегда сразу сопоставляются последствия. Это особенность процесса, становленная законодательно,— накоп­ления перечисляются через год после заключения договора. У нас тоже около пяти таких обращений есть. Мы разговаривали с людьми, они вспоминали: «А... да, я приходил, там еще сидела девочка в зеленом платочке... Так это вот оно?» Оно.
Пенсионный фонд России очень жестко отреагировал на скандалы: с тремя фондами ПФР решил расторгнуть соглашения. Вас не удивила такая резкая реакция?
— Пенсионный фонд можно понять: это государственное учреждение, оно должно принимать какие-то меры. ПФР просигнализировал фондам— если будете поступать вот так, мы поступим этак.
То есть это была показательная порка?
— Ну можно так назвать. Многие сейчас говорят: надо принять систему законодательных мер, чтобы исключить возможность мошенничества со стороны агентов. Негосударственные пенсионные фонды, я вас уверяю, заинтересованы в этом больше, чем кто-либо другой. Это ведь весьма специ­фическое мошенничество. Сам клиент не страдает: если на счете было 20000 руб., они и останутся, и даже можно доход получить. Пострадавшая сторона здесь — сами пенсионные фонды, они зарплату этим агентам платили, потерпели некоторые реальные убытки. И на их репутации это отразилось. Мы обсуждали это на совете Национальной ассоциации негосударственных пенсионных фондов — попавшие под порку фонды рассказали, какие меры они приняли. Мы изучили этот опыт, тиражируем для всех фондов некий стандарт— что нужно делать, чтобы такого не повторялось. Но господа мошенники — они же люди творческие, придумают что-нибудь другое. Никакие законодательные акты не помогут полностью искоренить мошенничество. Если бы можно было искоренить преступления, в России не было бы Уголовного кодекса. Что предлагают фонды? Установить определенную систему контроля, внутренний стандарт саморегулируемой организации. Плюс обеспечить возможность немедленно вернуть деньги в ПФР, если кто-то действительно воспользовался данными человека. Сейчас эта процедура затруднена.
На рынке негосударственных пенсионных фондов шумиха сказалась негативно?
— Конечно. Больше на самих фондах, на нашем нервном состоянии. Поступали и звонки от клиентов с вопросами, и обращения на сайт. Причем многие же не понимают, в чем дело. «Вот читал, что все фонды— мошенники, так это что же, надо забирать деньги срочно?» Объясняем каждому клиенту. Что касается конкретно нашего фонда, то на 1 июня мы подвели итоги: число заключенных договоров в три раза больше, чем за аналогичный период прошлого года. Поэтому не могу сказать, что люди перестали заключать договоры.
А положительную для НПФ информацию клиенты воспринимают? Например, то, что ВЭБ даже инфляцию не смог переиграть, — это вам в плюс пошло?
— Я думаю, да. И когда заговорили о новом витке пенсионной реформы, о том, что накопительная часть может быть ликвидирована, мы это тоже сразу заметили. Потому что активность граждан резко увеличилась. Пока у вас накопительная есть, вам все равно, где она, она вам неинтересна. Но как только скажут, что у вас ее могут отнять
Пенсионная реформа продолжается
Г-жа Морозова полагает, что в ближайшие полтора года на рынке пенсионных фондов усилится тенденция укрупнения. Верхняя тридцатка станет оттягивать на себя все больше активов. А маленьким фондам будет все труднее обеспечивать надлежащий сервис и содержать необходимую инфраструктуру. Как и прежде, будет превалировать работа по обязательному пенсионному страхованию. Но подрастет и сектор добровольного пенсионного обеспечения, ожидает Галина Морозова.
— Те, кто заключил договор обязательного страхования, как правило, через год-два задумываются: а достаточно ли этого? Будут развиваться и корпоративные пенсионные программы, это станет достаточно распространенным мотивационным инструментом для работодателей, испытывающих проблемы с удержанием персонала.
За последние месяцы было объявлено о нескольких крупных инвестиционных проектах на пенсионном рынке. БИНБАНК и «ФИНАМ» вошли в число основных учредителей НПФ «Доверие», о планах вложиться в российскую пенсионную систему заявил ЕБРР. Эта тенденция сохранится или наши политики ее перечеркнут?
— Мне кажется, перечеркнуть уже невозможно. Слишком большое число людей вошло в систему: 7 млн россиян — участники добровольных пенсионных схем, свыше 11 млн— обязательного пенсионного страхования. Но, я думаю, и цели такой нет— ликвидировать сложившуюся систему. Есть цель понять, где она не срабатывает, что нужно совершенствовать. Мы не такое государство, которое может отказаться от обязательств перед пенсионерами, сказать: «Мы вам ничего не должны» — и начать с нуля, как это было сделано в Чили при Пиночете. Соотношение «работающие— пенсионеры» начинает падать, но мы не можем снижать обязательства перед теми, кто уже заработал свои права в советское время, мы должны повышать эти пенсии и обеспечить, чтобы новые поколения не попали в ситуацию, как у пенсионеров сегодняшних. И вот это все рассчитать, сочетать, причем не увеличивая налоги на бизнес, очень сложно. Потому и идет все время пересчет— куда-то что-то перетянуть. Мин­здравсоцразвития неоднократно подчеркивал: речи об отмене накопительной части пенсии нет — только о реструктуризации. Сейчас в накопительную часть уходит 6% зарплаты с заработка до 463 тыс. руб. в год. Может быть, будет уменьшена сама ставка. Может быть, она будет разделена на работодателя и работника. Рано или поздно это случится однозначно— во всем мире, кроме работодателя, взносы делает сам работник.
Вы согласны со статс-секретарем Минздравсоцразвития Юрием Ворониным, который не так давно сказал: «Пенсионная реформа 2002 года не достигла целей, о которых заявляли ее идеологи»?
— У реформы было несколько целей. Первая— наполнить Пенсионный фонд, снять острую проблему с невыплатой пенсий. Вторая— замотивировать работодателей платить взносы. Третья— замотивировать работников. На тот момент, когда начиналась пенсионная реформа, между максимальной и минимальной пенсией практически не было разницы. Человек мог всю жизнь пролежать на диване, потом наняться дворником, год проработать, и его пенсия всего на 30% отличалась от пенсии академика. Люди не мотивированы были работать длительно, зарабатывать легально, платить налоги. В результате реформы страна перешла на страховые принципы: сегодня ты заплатил взнос, завтра у государства перед тобой есть обязательство— вернуть деньги в качестве пенсии. Я считаю, это было абсолютно правильным направлением в изменении пенсионной системы. Кроме того, срок с 2002 по 2011 г.— не тот, чтобы делать выводы о том, что все провалено.
Тем не менее в Минздравсоцразвития говорят: в последние годы мы корректировали систему, латали дыры, а сейчас пойдем радикально другим путем.
— Радикально другим уже вряд ли получится. Да, они пытаются формулу расчета пенсий изменить, но это отдельный вопрос. Сама система все равно останется состоящей из распределительной и накопительной части. Важный вопрос— стаж, необходимый для получения базовой пенсии. Я здесь согласна — его надо повышать. Тот стаж, который установлен сейчас, — пять лет,— это ничто. В Европе он составляет 15 лет, в СССР был 20. Второй вопрос— досрочные пенсии. Проблема с ними не решена, это как раз то, что в Минздравсоцразвития латали. Государство дает преференции тем, кто едет работать на Крайний Север — это нормально, надо заинтересовать людей. Но нужно определить источник, из которого эти преференции будут оплачены. Следующий вопрос, который усиленно обсуждается,— повышение пенсионного возраста. Мы рано или поздно придем к нему, я в этом не вижу ничего плохого.
Предлагается не пугать народ и осуществить плавное повышение пенсионного возраста.
— Да, это на самом деле правильно. Если сегодня женщине в 54 года объявить, что она не через год уйдет на пенсию, а через шесть лет, это будет негативно воспринято. Но если 30-летнему сказать, что он уйдет не в 60, а в 65,— он к этому спокойно отнесется. Нигде в мире нет такого низкого пенсионного возраста, как у нас. А соотношение работающих и пенсионеров в России катастрофическое, и оно будет только ухудшаться. И что? Кто работать-то будет?
Риски для государства
Пенсионная тема снова стала предметом политических споров. Пока предприниматели проводили акции протеста, президент и премьер неспешно дискутировали о ставке страховых взносов для бизнеса. Не упускали возможность заработать «пенсионные» очки и политики рангом поменьше.
Что вы думаете об идее «Деловой России» создать Фонд старшего поколения и выплачивать из него пенсии россиянам старше 1967 года рождения? Наполняемость такого фонда должны обеспечить доходы от приватизации и акцизы.
— Фактически это просто выделение в бюджете отдельной строки доходов с целевым направлением на расходы. Возможно, это имеет смысл. Но понятно, что у государства есть и другие социальные обязательства— перед инвалидами, детьми-сиротами, обороной, наукой и т. д. И не очень хочется деньги от приватизации просто проедать— они должны работать на развитие государства.
Вы на чьей стороне— президента Медведева, который упорно предлагал снизить ставки страховых взносов для бизнеса, или премьера Путина, который упорно этому сопротивлялся?
— Я ни на чьей стороне. Я как экономист, работодатель и директор пенсионного фонда делаю несколько выводов. Да, сегодня ставка по страховым взносам немаленькая. Но давайте не будем забывать, что она платится не со всех зарплат, а только с 463 тыс. руб. в год. На мой взгляд, это та сумма, которая должна подталкивать работодателя уходить с «черной» зарплаты. Если снизить налог, но повысить порог, как это многие предлагают, возникнет такая проблема. Сейчас государство берет взносы с 463 тыс. руб. и формирует свои обязательства исходя из этой суммы, а если мы увеличим до миллиона— поднимутся и обязательства государства. Я вижу в этом риск. Если сдвинем шкалу— платить будут все работающие граждане. И то, о чем уже говорили,— досрочные пенсии. Большие налоги направляют для финансирования в том числе и их. Эти пенсии не оплачивают те работодатели, у которых есть такие пенсионеры. За них это делают остальные. Кроме того, мы говорим о малом бизнесе, о необходимости снимать с него страховые взносы в ПФР, а потом эти индивидуальные предприниматели на какую пенсию придут? Они же будут кулаком стучать— дайте мне мою пенсию! Вопрос сложный. Но я как работодатель с сегодняшней ставкой могу платить такие налоги.
Вы— да. Но многие бизнесмены были просто вынуждены перевести своих работников на «черную» или «серую» зарплату. Иначе бы не выжили.
— Я не думаю, что это обусловлено страховыми взносами. Это просто мотивация, чтобы уйти в тень. Не настолько неподъемна эта ставка. А если ее снизить— подумайте, откуда возьмутся деньги, чтобы заместить выпавшую сумму. Ничего из ниоткуда не появляется.